Я при жизни был рослым и стройным,
Не боялся ни слова, ни пули
И в привычные рамки не лез,-
Но с тех пор, как считаюсь покойным,
Охромили меня и согнули,
К пьедесталу прибив «Ахиллес».

Не стряхнуть мне гранитного мяса
И не вытащить из постамента
Ахиллесову эту пяту,
И железные ребра каркаса
Мертво схвачены слоем цемента,-
Только судороги по хребту.

Я хвалился косою саженью — Нате смерьте! — Я не знал, что подвергнусь суженью
После смерти,-
Но в обычные рамки я всажен — На спор вбили,
А косую неровную сажень — Распрямили.

И с меня, когда взял я да умер,
Живо маску посмертную сняли
Расторопные члены семьи,-
И не знаю, кто их надоумил,-
Только с гипса вчистую стесали
Азиатские скулы мои.

Мне такое не мнилось, не снилось,
И считал я, что мне не грозило
Оказаться всех мертвых мертвей,-
Но поверхность на слепке лоснилась,
И могильною скукой сквозило
Из беззубой улыбки моей.

Я при жизни не клал тем, кто хищный,
В пасти палец,
Подходившие с меркой обычной — Опасались,-
Но по снятии маски посмертной — Тут же в ванной — Гробовщик подошел ко мне с меркой
Деревянной…

А потом, по прошествии года,-
Как венец моего исправленья — Крепко сбитый литой монумент
При огромном скопленье народа
Открывали под бодрое пенье,-
Под мое — с намагниченных лент.

Тишина надо мной раскололась — Из динамиков хлынули звуки,
С крыш ударил направленный свет,-
Мой отчаяньем сорванный голос
Современные средства науки
Превратили в приятный фальцет.

Я немел, в покрывало упрятан,-
Все там будем! — Я орал в то же время кастратом
В уши людям.
Саван сдернули — как я обужен,-
Нате смерьте! — Неужели такой я вам нужен
После смерти?!

Командора шаги злы и гулки.
Я решил: как во времени оном — Не пройтись ли, по плитам звеня?-
И шарахнулись толпы в проулки,
Когда вырвал я ногу со стоном
И осыпались камни с меня.

Накренился я — гол, безобразен,-
Но и падая — вылез из кожи,
Дотянулся железной клюкой,-
И, когда уже грохнулся наземь,
Из разодранных рупоров все же
Прохрипел я похоже: «Живой!»

И паденье меня и согнуло,
И сломало,
Но торчат мои острые скулы
Из металла!
Не сумел я, как было угодно — Шито-крыто.
Я, напротив,- ушел всенародно
Из гранита.
1973

Список можно продолжать бесконечно: Охота на волков и Охота с вертолетов, Цыганская, Дорожная история, Зека Васильев и т.д…

А это мое любимое.
Последнее стихотворение В. Высоцкого написанное 23 июля 1980 года, за 2 дня до смерти.

Спасибо друг что посетил
Последний мой приют
Постой один среди могил
Почувствуй бег минут

Ты помнишь, как я петь любил
Как распирало грудь
Теперь ни голоса, ни сил
Чтоб губы разомкнуть

И воскресают, словно сон,
Былые времена
И в хриплый мой магнитофон
Влюбляется страна

Я пел, и грезил, и творил —
Я многое успел
Какую женщину любил!
Каких друзей имел!

Прощай таганка и кино!
Прощай зеленый мир!
В могиле страшно и темно
Вода течет из дыр

Спасибо друг что посетил
Приют печальный мой,
Мы здесь все узники могил
А ты один живой

За все, чем дышешь и живешь
Зубами, брат, держись
Когда умрешь, тогда поймешь
Какая штука жизнь

Прощай! Себя я пережил
В кассете «Маяка»
И песни, что для вас сложил
Переживут века!

РАЙСКИЕ ЯБЛОКИ.

Я когда-то умру — мы когда-то всегда умираем,-
Как бы так угадать, чтоб не сам — чтобы в спину ножом:
Убиенных щадят, отпевают и балуют раем,-
Не скажу про живых, а покойников мы бережем.

В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок,
И ударит душа на ворованных клячах в галоп.
В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

Прискакали — гляжу — пред очами не райское что-то:
Неродящий пустырь и сплошное ничто — беспредел.
И среди ничего возвышались литые ворота,
И огромный этап — тысяч пять — на коленях сидел.

Как ржанет коренной! Я смирил его ласковым словом,
Да репьи из мочал еле выдрал и гриву заплел.
Седовласый старик слишком долго возился с засовом — И кряхтел и ворчал, и не смог отворить — и ушел.

И измученный люд не издал ни единого стона,
Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел.
Здесь малина, братва,- нас встречают малиновым звоном!
Все вернулось на круг, и распятый над кругом висел.

Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?
Мне — чтоб были друзья, да жена — чтобы пала на гроб,-
Ну а я уж для них наберу бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

Я узнал старика по слезам на щеках его дряблых:
Это Петр Святой — он апостол, а я — остолоп.
Вот и кущи-сады, в коих прорва мороженных яблок.
Но сады сторожат — и убит я без промаха в лоб.

И погнал я коней прочь от мест этих гнилых и зяблых,-
Кони просят овсу, но и я закусил удила.
Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок
Для тебя привезу: ты меня и из рая ждала!

В свое время с батькой стреляли с АКМ волков с МИ-8, под песню «Идет охота на волков, ИИИИИИДЕТ охота» — УРА! :)

А будет сегодня в парусном концерт, посвященный Высоцкому? Кто-нибудь в курсе?

Мой друг уехал в Магадан.
Снимите шляпу, снимите шляпу!
Уехал сам, уехал сам,
Не по этапу, не по этапу.

Не то чтоб другу не везло,
Не чтоб кому-нибудь назло,
Не для молвы, что, мол, чудак,
А просто так, а просто так.

Быть может кто-то скажет: — Зря!
Как так — решиться всего лишиться?
Ведь там сплошные лагеря,
А в них убийцы, а в них убийцы!

Ответит он: — Не верь молве.
Их там не больше, чем в Москве.-
Потом уложит чемодан —
И в Магадан, и в Магадан.

Не то чтоб мне не по годам,-
Я б прыгнул ночью из электрички,-
Но я не еду в Магадан,
Забыв привычки, закрыв кавычки.

Я буду петь под струнный звон
Про то, что будет видеть он,
Про то, что в жизни не видал,-
Про Магадан, про Магадан.

Мой друг поехал сам собой,
С него довольно, с него довольно.
Его не будет бить конвой,
Он — добровольно, он — добровольно.

А мне удел от бога дан…
А, может, тоже в Магадан
Уехать с другом заодно
И лечь на дно, и лечь на дно.

В сон мне — желтые огни, И хриплю во сне я: — Повремени, повремени,- Утро мудренее! Но и утром всё не так, Нет того веселья: Или куришь натощак, Или пьешь с похмелья. В кабаках — зеленый штоф, Белые салфетки. Рай для нищих и шутов, Мне ж — как птице в клетке! В церкви смрад и полумрак, Дьяки курят ладан. Нет! И в церкви все не так, Все не так, как надо. Я — на гору впопыхах, Чтоб чего не вышло. А на горе стоит ольха, А под горою вишня. Хоть бы склон увить плющом, Мне б и то отрада, Хоть бы что-нибудь еще… Все не так, как надо! Я тогда по полю, вдоль реки. Света — тьма, нет бога! А в чистом поле васильки, Дальняя дорога. Вдоль дороги — лес густой С Бабами-Ягами, А в конце дороги той — Плаха с топорами. Где-то кони пляшут в такт, Нехотя и плавно. Вдоль дороги все не так, А в конце — подавно. И ни церковь, ни кабак — Ничего не свято! Нет, ребята, все не так, Все не так, ребята!

Принято говорить — день памяти.

А у меня слов нет…

Кони привередливые…
Светлая память Семёнычу.

Светлая память ТАЛАНТУ!..





Фотографии с похорон Владимира Высоцкого.

Земля пухом! Мое поколение выросло на «записях Маяка».Его слова в моей аватарке.

Владимир Высоцкий
«Переворот в мозгах из края в край...»

Переворот в мозгах из края в край,
В пространстве — масса трещин и смещений:
В Аду решили черти строить рай
Для собственных грядущих поколений.

Известный черт с фамилией Черток — Агент из Рая — ночью, внеурочно
Отстукал в Рай: в Аду черт знает что, — Что точно — он, Черток, не знает точно.

Еще ввернул тревожную строку
Для шефа всех лазутчиков Амура:
«Я в ужасе, — сам Дьявол начеку,
И крайне ненадежна агентура».

Тем временем в Аду сам Вельзевул
Потребовал военного парада, — Влез на трибуну, плакал и загнул:
«Рай, только рай — спасение для Ада!»

Рыдали черти и кричали: «Да!
Мы рай в родной построим Преисподней!
Даешь производительность труда!
Пять грешников на нос уже сегодня!»

«Ну что ж, вперед! А я вас поведу! — Закончил Дьявол. — С богом! Побежали!»
И задрожали грешники в Аду,
И ангелы в Раю затрепетали.

И ангелы толпой пошли к Нему — К тому, который видит все и знает, — А он сказал: «Мне плевать на тьму!» — И заявил, что многих расстреляет.

Что Дьявол — провокатор и кретин,
Его возня и крики — все не ново, — Что ангелы — ублюдки, как один
И что Черток давно перевербован.

«Не Рай кругом, а подлинный бедлам, — Спущусь на землю — там хоть уважают!
Уйду от вас к людям ко всем чертям — Пускай меня вторично распинают!..»

И он спустился. Кто он? Где живет?..
Но как-то раз узрели прихожане — На паперти у церкви нищий пьет,
«Я Бог, — кричит, — даешь на пропитанье!»

Конец печален (плачьте, стар и млад, — Что перед этим всем сожженье Трои?)
Давно уже в Раю не рай, а ад, — Но рай чертей в Аду зато построен!

1970

Конец печален (плачьте, стар и млад, — Что перед этим всем сожженье Трои?)
Давно уже в Раю не рай, а ад, — Но рай чертей в Аду зато построен!

РАЙ ЧЕРТЕЙ ИЗ СОЧИНСКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ!