Не то чтобы февраль убегал… он как-то скрылся, оборвался на полуслове. А голые февральские пятки обернулись настоящей оттепелью.

Солнце пекло. Море поблескивало неохотой. Заборы, пасшие новостройки, разом выперли; краны, словно бобыли, отказанные от юбок, притихли, вглядываясь в морскую даль.

Неподвижность, качнувшись в воздухе, созерцала склоны, складки, выступы и размоины, сковывая побуждения и жесты. Гомонили лишь птицы.

Ленивая истома вплывала на побережье неторопливо, как послеобеденный посетитель.

Я прогуливалась у моря, извлекая подошвами картавую сумятицу: галечник коверкал звуки, безнадёжно отыскивая отчётливые и выразительные.

На пляжном парапете сидела девушка, держа в руках раскрытую книгу.

– Атавизм, – подумала я.

С моря задувал невесомый ветер: придерживая одной рукой разворот страниц, другой она поправляла то волосы, то очки. Уткнувшись в печатные столбики стихов, отодвигала назойливую прядь с лица одним и тем же движением: от середины лба скашивала ладонью вниз и по траектории вопросительного знака за ухо, к мочке; тут же машинально дотрагивалась указательным пальцем до переносицы и снова: лоб, мочка, переносица…

Я улыбнулась: сейчас скорее увидишь в руках ноутбук, чем книгу. Тем более со стихами!

Теперь даже частные извозчики не подпирают автомобили в ожидании пассажира, не оглядывают праздно прохожих, не обмениваются сальными остротами, сбившись в гогочущие стайки: у каждого из них есть свой нетбук. А по местам скопления их «шашечек» верней всего узнать в городе зоны вай-фай…

– Нет, это не атавизм, – снова подумала я. Это нечто другое…

Наклонившись, я подняла окатанный голыш, повертела его в пальцах и с хлюпнувшим в воду камнем подытожила свои мысли:

– Обычный вздор… собственно, вокзальная суета между одной осуществимостью к другой. Только и всего.

Наконец, полвека – уместная цена, чтобы читать стихи стало вновь модным.

Вот, когда на работе Глеб Филиппович просит меня скинуть ему материал экспертизы на CD диск – вот это атавизм!.. Возможно, маленькая «флешка», тоже скоро станет его охвостьем, ненужным пережитком…

А книжка – нет. Потому что одинокий томик со стихами в руках это… Это как оттепель в феврале.

Открываю томик одинокий ―
томик в переплёте полинялом.
Человек писал вот эти строки.
Я не знаю, для кого писал он.
Пусть он думал и любил иначе
и в столетьях мы не повстречались…
Если я от этих строчек плачу,
значит, мне они предназначались.*

26февраля 2011г.
©lastesh

*стихи Вероники Тушновой