Сегодня утром, в день небезызвестного праздника, который, как правило, не принято отмечать с гуцериевским размахом уважающим свой интеллект людям, некий Алексей Черненко, работник управления информационных ресурсов горадминистрации, как всегда, проснулся. Утром людям, как обычно, свойственно просыпаться.

Как всегда, глядя на себя в зеркало во время традиционных водных процедур, перед ним стояла сложносочиненная дилемма. Как всегда, он не знал, что ему сегодня хотелось бы пуще остального. Или, как всегда, «севрюжинки с хреном», или, как, настойчиво требовало начальство, «конституции».
Поразмыслив, — а Алексей в школьные годы был начитан Салтыковом, мать его, Щедриным, — выбор был сделан в пользу конституции.

Весь путь от здания администрации до цветочного ларька на улице Парковой Алексея занимали мысли о бренности бытия, уважении к начальству, вопиющем отношении горожан к архитектурному облику центра и эластичности уретры, — после пары выпитых в воображении бокалов крафтового пива.




Хозяйку букинистической лавки «Стеллаж» Лану Волошину Алексей представлял в виде злейшего и ужаснейшего монстра, который всю жизнь считал своим единственным предназначением изгадить все центральные улицы Сочи творениями рук своих — как-то, неказистыми высотками, выцветшими квадратными пластиковыми изображениями цветочков на лысых газонах, аляповатыми штендерами на пешеходной улице Навагинской, принадлежащими в том числе фирмам, владельцы которых были аффилированы с коллегами Алексея по работе.

Хрупкая симпатичная блондинистая девушка с метлой, показавшаяся вдали, едва не развеяла все планы Алексея.

Но Алексей был непоколебим. Ведь ещё с детства, выпрашивая советы и пытаясь найти ответы на волнующие вопросы у старших друзей, ему говорили и наставляли:
— Что тебе опять надобно, Лёха?
— А что такое некомпетентность и безразличие, пацаны?
— Не знаем мы, да и по х@й, нам.

Так и формировалось мироощущение Лехи. Жаль только что тогда у него не было в авторитетах Васи Ключевского. Как нет наставлений такого Васи и в умах его нынешнего эпического начальства.
Который бы просто пояснил: «Истинная цель дела благотворительности не в том, чтобы благотворить, а в том, чтобы некому было благотворить».

Никогда и некому, остаётся лишь добавить.